Люди с неограниченными возможностями — Комиссия по правам людей

25/08/202026/08/2020

Предлагаем вашему вниманию архивную статью от 13 марта 2014 года с экспертного заседания, организованного аналитической группой «Кипр» и Институтом общественной политики партии «Нур Отан», на котором выступал Кайрат Иманалиев.

Улучшение качества жизни людей с ограниченными возможностями требует усовершенствования механизмов социальной адаптации и интеграции в общественную жизнь. Ключевым ориентиром в этом направлении видится внедрение принципа «равного и безбарьерного доступа» инвалидов в общественную жизнь, а также обеспечение их экономической независимости.

Новые подходы в решении социальных проблем инвалидов были обсуждены 13 марта 2014 года на экспертном заседании «Люди с неограниченными возможностями», организованном аналитической группой «Кипр» и Институтом общественной политики партии «Нур Отан».

Эксперты провели анализ существующего законодательства, эффективность реализации первого этапа Национального плана по улучшению качества жизни инвалидов в РК, высказали предложения и рекомендации. Наиболее значимой мерой на данный момент видится ратификация подписанной Казахстаном в 2008 году Конвенции ООН о правах инвалидов.

Гульмира КУЛЬЖАНОВА, координатор аналитических проектов и программ Института общественной политики партии «Нур Отан»:

Добрый день! Сегодняшняя тема, посвященная проблемам людей с ограниченными возможностями, безусловно, важна и является одной из ключевых для нашей партии. Думаю, мы сможем выработать ряд интересных решений, которые будут предложены нами государственным органам и депутатам, в т.ч. через нашу партийную фракцию.

Кайрат ИМАНАЛИЕВ, председатель Общественного объединения инвалидов, имеющих высшее образование, «Намыс»:

Я представлю презентацию «Перспективы реализации прав инвалидов в РК в свете Конвенции о правах инвалидов».

На сегодняшний день в Казахстане насчитывается 630 тысяч инвалидов, это 3,6% от общего числа населения республики. В разрезе регионов наибольшая концентрация инвалидов фиксируется в СКО – 5%, Карагандинской области – 4,5%. В Алматы – 2,9%.

На законодательном уровне права инвалидов закреплены в следующих законах: «О социальной защите инвалидов в Республике Казахстан», «О социальной и медико-педагогической коррекционной поддержке детей с ограниченными возможностями», «О специальном государственном пособии в Республике Казахстан», «О государственных пособиях по инвалидности, по случаю потери кормильца и по возрасту в РК», «Об обязательном социальном страховании», «Об обязательном страховании гражданско-правовой ответственности работодателя за причинение вреда жизни и здоровью работника при исполнении им трудовых (служебных) обязанностей», «О специальных социальных услугах».

Кроме того, статьи, затрагивающие интересы инвалидов, включены в Налоговый, Трудовой, Административный кодексы; в законы «Об архитектуре и градостроительстве», «Об образовании», «О транспорте» и т.д. Всего таких законов – порядка 12-15.

Ответственность за невыполнение этих законов и норм закреплена в статье 87-1 Кодекса об административных правонарушениях – нарушение законодательства о социальной защите инвалидов: «Нарушение должностными и юридическими лицами законодательства о социальной защите инвалидов, за исключением случаев, предусмотренных главой 18 настоящего Кодекса, – влечет штраф на должностное лицо в размере от двадцати до сорока, на юридическое лицо, являющееся субъектом малого или среднего предпринимательства, – в размере от семидесяти до двухсот, на юридическое лицо, являющееся субъектом крупного предпринимательства, – в размере от двухсот до четырехсот месячных расчетных показателей». Напомню, что 1 МРП составляет 1852 тенге или примерно 10$ по новому, девальвированному курсу.

Если касаться экономических основ, то общий бюджет республиканской и региональных программ реабилитации инвалидов на 2006-2008 гг. составлял 55635,5 млн тенге, это около 383 млн долларов. Разделы, посвященные инвалидам в отдельных бюджетных программах (например, образования, здравоохранения, развития спорта и т.д.), имели общий бюджет на 2006-2008 гг. 10,3 млрд тенге, т.е. около 71 млн долларов.

Всего за 2013 г. было выделено 115 млрд тенге или примерно 632 млн долларов.

В целом, количество НПО инвалидов различных категорий составляет свыше 500 во всех регионах Казахстана. Также имеются Координационные советы при МТСЗН, при всех региональных акимах. Появился институт советников из числа инвалидов при министрах (МТСЗН и МЗ) и акимах всех уровней, а также рабочие группы различных уровней по разработке НПА.

Направления деятельности организаций инвалидов на настоящий момент заметно расширились. Теперь мы принимаем участие в законотворческой деятельности, в национальных государственных программах, в решении проблем фокусной группы, в трудоустройстве, социальных услугах и других направлениях.

Если говорить о некой классификации НПО, то у нас есть НПОИ взаимопомощи, НПОИ клубного типа, НПОИ социальной направленности (благотворительные организации), правозащитные организации инвалидов, «инфраструктурные» НПОИ.

В Казахстане насчитывается 101 государственное медико-социальное учреждение на 19149 инвалидов, и функционируют 1474 образовательных заведения. Охват составляет всего свыше 34 тысяч человек.

Конечно, ключевой момент – это ратификация Международной Конвенции. На сегодняшний день 158 государств ее подписали, ратифицировали 141, 92 государства подписали Факультативный протокол, ратифицировали его 79. Казахстан подписал оба этих документа в 2008 году, но до сих пор не ратифицировал. И это представляет существенный барьер для дальнейшей поддержки инвалидов и защиты их прав.

Всего в Конвенции закреплены 17 прав инвалидов: равенство перед законом и недискриминация, право на жизнь, на свободу и на безопасность, признание правоспособности, право на свободу от пыток, право на свободу от эксплуатации, насилия и жестокого обращения, право на уважение физической и психической целостности, свобода передвижения и право на гражданство, право жить в обществе, свобода выражения мнения и взглядов, право на неприкосновенность частной жизни, право на уважение дома и семьи, право на образование, право на здоровье, право на труд, право на достаточный жизненный уровень, право на участие в политической и общественной жизни, право на участие в культурной жизни.

С целью ратификации Конвенции был разработан Национальный план по улучшению качества жизни людей с ограниченными возможностями на 2012-2018 гг., в котором были учтены предложения и замечания международных экспертов, НПО Казахстана, 10 министерств и ведомств, ответственных за решение различных проблем инвалидов в Казахстане, региональных органов власти – 12 акиматов.

Основные направления Плана касаются обеспечения доступности объектов в основных сферах жизнедеятельности инвалидов, обеспечения доступности услуг в основных сферах жизнедеятельности инвалидов, совершенствования системы социальной защиты, реабилитации инвалидов и повышения эффективности реабилитационных и специальных социальных услуг, повышения уровня информированности населения о проблемах инвалидов, статистики и сбора данных.

На сегодняшний день первый этап Национального плана на 2012-2013 гг завершен. В сфере совершенствования законодательства в области социальной защиты инвалидов определено 32 нормативных правовых акта, требующих существенных изменений, и проведена их инвентаризация; разработана сравнительная таблица, содержащая предложения о внесении изменений и дополнений в 24 нормативных правовых акта по 85 нормам, касающихся вопросов доступности для инвалидов объектов социальной инфраструктуры, транспорта, информации, а также их образования, занятости и трудоустройства и др.

В сфере обеспечения доступности объектов и услуг инвалидам разработана методика паспортизации, проведена паспортизация 18 548 объектов социальной инфраструктуры в 16 регионах. Также велась работа по утверждению в общественном сознании необходимости обеспечения прав инвалидов, признания их потенциала и равных с другими людьми возможностей. Разработаны медиапланы во всех 16 регионах, 40 303 инвалида посетили культурно-зрелищные мероприятия, проведена информационно-пропагандистская работа. Количество репортажей, фоторепортажей, статей – 1 626, количество лиц, занявших призовые места в конкурсе «Разные-равные» – 63.

На втором этапе предполагается совершенствование нормативно-правовой базы формирования доступной среды, системы медико-социальной экспертизы с учетом положений МКФ, ограничения жизнедеятельности и здоровья, повышение эффективности реабилитационных и специальных социальных услуг, развитие инфраструктуры производства и обеспечения инвалидов техническими средствами реабилитации и соответствующими услугами, обеспечение доступности занятости, доступности объектов в основных сферах жизнедеятельности инвалидов, информированности, участие в политической и общественной жизни. Но данный план отражает только точку зрения Министерства труда и социальной защиты населения.

Важно, что НПОИ пытаются влиять на государственную политику. В частности, уже есть постановление Правительства (июль 2013 г.) о введении института советника акимов всех уровней из числа инвалидов, инвалиды введены в состав комиссий различных уровней, а также функционируют Координационные советы при госорганах различных уровней. И это все ведет к тому, что интересы инвалидов должны учитывать в тех стратегиях, которые мы сейчас разрабатываем.

Ну и последнее. Мы набросали рекомендации, которые желательно принять в ближайшее время. Первое – это, несомненно, ратификация Конвенции о правах инвалидов. Мы уже 6 лет как подписали Конвенцию, но почему то до сих пор не ратифицировали. Нам эта Конвенция нужна как юридический документ, чтобы была возможность воздействовать, в том числе на органы власти.

Второе – это принятие изменений в нормативно-правовые акты в соответствии с Конвенцией. Сразу скажу, что около 50-60% наших предложений отметаются. Я надеюсь, что мы сможем это провести в Парламент через партию «Нур Отан». Если мы сможем это сделать таким образом или через другие фракции, партии, то инвалиды были бы благодарны. Мы хотим, чтобы законы соответствовали и всякие дискриминационные моменты были убраны.

План, который сейчас принимается, мне кажется, нужно срочно отозвать и принять новый план с учетом всех рекомендаций, которые мы предлагаем, и уже под него подвести бюджет. Мы посмотрели, например, план образования до 2015 года – в нем около 500-600 млрд тенге, в плане «Салауатты Казахстан» 700 млрд тенге, а вот на национальный план было выделено пока 50 млрд тенге. Мы считаем, что у нас на национальный план должно быть выделено порядка 400-500 млрд, иначе проблемы инвалидов с экономической точки зрения мы просто не сдвинем с места.

Следующее – разработать и обязательно внедрить механизмы общественного мониторинга реализации государственных программ в отношении инвалидов. Эти механизмы заложены в новых программах, но они не развиваются, под них не даются деньги. Поэтому важно промониторить, как это выполняется. Например, как выделяются коляски, как и сколько мест выделяется на санаторно-курортное лечение, как предоставляются различные услуги. Это все очень трудно, потому что конкретный механизм не разработан, а если этим занимается общественное объединение, то нет взаимодействия с органами власти.

Далее – принять государственные бюджетные программы. Во-первых, это среда жизнедеятельности инвалидов. То есть если мы под эти программы не положим деньги, то можно сколько угодно говорить, что школы и больницы должны быть приспособлены и так далее, но все это останется так, как было.

Должна быть обязательно бюджетная программа, связанная с инклюзивным образованием. Что у нас творится с инклюзивным образованием, вы сами знаете: в Казахстане его фактически нет . В каждом городе есть по 1-2 образцовой школе, которые показывают, и все на этом. А как такового инклюзивного образования нет, зато есть интернаты. Эти интернаты пока не подлежат деинституционализации, чтобы, возможно, как в других странах, их не было. В Финляндии вообще нет интернатов. Но для этого обязательно нужна программа, деньги, этапы, и чтобы мы принимали в этом участие, могли мониторить.

Далее – разработать механизм участия инвалидов в процессе принятия решений. Часть решений этого механизма мы уже предложили – это советники по делам инвалидов при акимах различных уровней. Но мы считаем, что этого мало. Проблемы инвалидов носят комплексный характер, и мы видим, что Министерство труда и социальной защиты не может в принципе комплексно решать наши проблемы. И это проблема многих министерств. Должен быть такой орган, который бы на эти министерства влиял. Такого органа нет, поэтому министр соцзащиты никак не может договориться с министрами образования, здравоохранения. Все это влияет на нас. Мы считаем, что такой орган должен быть, тогда проблема будет решаться немножко по-другому.

Следующее – разработать механизм экономической независимости и самостоятельности инвалидов. Тут имеется в виду уровень пособий. Вы знаете, как это сейчас рассчитывается. Это не европейский метод расчета. У нас уровень пособий привязан к минимальной потребительской корзине. Законодательно вводится, что 70% – это продовольственная корзина, 30% – это потребительская. А 70% рассчитывается так: берется 40 наименований продуктов, по которым рассчитывается эта корзина, и она не соответствует никакой критике. Поэтому мы считаем, что сам подход к социальным пособиям по инвалидам должен быть совершенно другим, по-другому рассчитан. И особенно это касается минимальной потребительской корзины. Там должны быть другие подходы, другие стандарты.

Сейчас проблема экономической независимости и всего, что связано с трудоустройством инвалидов, взято партией на контроль. Но на самом деле эта проблема системная, и к ней надо системно подходить. Не так, чтобы мы взяли и напрягли работодателей или еще кого-то, не создав системные вещи типа налоговых льгот, специального поощряющего фонда и т.д. Без системного решения этого вопроса результата достичь будет невозможно. Вот все, что я хотел вам сказать, готов для дискуссии.

Алексей ЮСУПОВ, глава представительства Фонда Фридриха Эберта в Алматы:

Для меня большая честь выступить здесь. Спасибо «Кипру» и Институту общественной политики «Нур Отан». Несколько слов о Фонде Фридриха Эберта. Это немецкий фонд. В Германии существует система околопартийных фондов, которые есть у каждой крупной политической партии: консерваторов, социал-демократов, у нас – либералов, у коммунистов, зеленых есть политический фонд. Что такое политический фонд? Мы не партийный фонд, мы не участвуем в политической борьбе. Попробую как-то пластично это объяснить. Партия борется за власть, а мы полностью от нее отстранены и постоянно напоминаем им, зачем они это делают, потому что они периодически это забывают.

Социальная справедливость – это то, чем я и наш фонд очень сильно занимаемся, поскольку это часть идеи социальной демократии.

Г-н Иманалиев очень упростил мне задачу, потому что я не эксперт в этой теме и не смогу дать конкретные рекомендации-предложения. Тем не менее объясню, почему сегодня здесь выступаю.

Во-первых, я работал в Германии в Министерстве образования Федеральной земли, т.е. на региональном уровне.

Во-вторых, в природе темы инклюзии, о которой я сейчас буду говорить, лежит то, что она не должна быть экспертной темой. Я уважаю людей, которые посвящают свое мнение экспертно-техническим деталям, но для того, чтобы достигнуть представления о справедливом обществе, эта тема должна распространиться на тех людей, которые до этого момента не занимались или не хотели заниматься этой проблемой.

Почему я вызвался говорить именно о Германии и германском опыте? Объясню в нескольких словах. Вы все знаете о тяжелом историческом прошлом Германии, одной из страниц которого, о которой забывают, является так называемая программа умерщвления «Т4». Аббревиатура означает адрес – Тиргарден штрассе 4, где находился центр управления этой программы.

Идеи чистой нации под лозунгом «Одна нация, один рейх, один фюрер» заключались в том, что нацию надо очистить от тех, кто мешает ей развиваться, и это подразумевало в том числе инвалидов, людей с разными ограничениями.

В презентации я просто перечислил несколько вещей, которые были критериями сначала для стерилизации, а потом полного уничтожения людей, которые находились в тот в момент в больницах или психиатрических заведениях – шизофрения, эпилепсия, паралич, слабоумие, синельная деменция – это просто возраст, нетрудоспособность, неприспособленность к любой работе, кроме механической, болезнь более 5 лет, то есть любая болезнь, которую медики или человек не смогли победить в течение 5 лет и квалифицировали в рамках программы умерщвления к смерти, и потом уже в конце непринадлежность к германской крови. Эта программа была лабораторией Холокоста. Тут были опробованы методы, которые потом распространялись на оккупированных территориях, на востоке Европы. Программа была успешно завершена в 1941 году. Адольф Гитлер подписал ее в 1939 году, а в 1941 они отрапортовали, что все выполнено, рейх очищен от людей, которые мешают развиваться. 70 000 жертв – сначала дети до 3-летнего возраста, а потом все возрастные группы.

На слайде показаны Карл Брантер, комиссар здравоохранения, который этим занимался, и очень живописная немецкая деревушка Лимбург, где находился старый особняк, превращенный в больницу, в подвалах, которого и происходили умерщвления. На первый взгляд ничто не предвещало, каких масштабов это может достигнуть. В то же время шла общественно-разъяснительная работа. С правой стороны я показываю пропагандистский плакат, который объясняет гражданам ситуацию. Три периода – сверху изображен 1925 год, посередине 1955, и в конце 2000-е. Нацисты планировали на долгосрочный период и счастливое будущее. Внизу стоит работающее здоровое население, и на их плечах все время, год от года, увеличивается количество инвалидов, иждивенцев, больных, слабоумных и так далее. Как видите, тем самым Геббельс и Карл Брантер аргументировали, что для народа, для нации нет другого выхода, как так или иначе избавляться от них, потому что это ноша невыносима. Поэтому каждый раз, когда я даже сегодня встречаюсь с людьми, которые пытаются мне объяснить, что это экономически не выгодно, нелогично, что у нас нет средств для поддержки инвалидов и др. уязвимых социальных групп, что надо развивать что-то другое, я напоминаю им об этом, потому считаю, что этот аргумент недопустим вообще.

Для научного подхода надо сначала разобраться, о чем мы говорим. Я попытаюсь объяснить, что такое «инклюзия». Есть 4 основные формы: эксклюзия, сегрегация, интеграция и инклюзия.

Интеграция показывает попытку снова вобрать в себя тех, кто не соответствует стандартам, но внутри общества оставляет их пузырьками, единицами. Эта сейчас самая распространенная модель, в том числе на Западе – отдельные школы, мастерские, где они чем-то занимаются; какие-то вещи, направленные на конкретную группу населения. Но опять же я говорю не только об инвалидах, это может быть общежитие для беженцев или даже клуб для женщин-домохозяек, матерей-одиночек. Внутри общности мы создаем пузыри, тем самым мы уже не ограничиваем, ведь их теперь видно, они присутствуют в жизни, но тем не менее являются частью малого субсоциума.

Инклюзия – это модель, к которой в Германии с большим трудом пытаются прийти. В этой модели все члены общества, не важно, насколько они разные и почему, должны быть частью общества. Для этого нужно изменять внешнюю границу. Вы видите, что из четко очерченного круга граница стала размытой, не идеальной. Собственно речь идет о том, что основные темы инклюзии – это проживание, жилье, образование, культура, работа, свободное время в обществе и политическое участие, все эти вещи должны быть изменены так, чтобы в обществе не стало ограничителей.

Я не буду говорить о том, что уже было сказано. В презентации Кайрата Иманалиева было замечательно представлено все, что касается Конвенции и законодательства. Но почему нужно этим заниматься с точки зрения немцев? Потому что нет ничего более сильного, чтобы связать человеческую судьбу с какой-то страной, чем дать гражданам этой страны ощущение, что его хотят видеть в этой стране.

В 2009 году Германия приняла и ратифицировала Конвенцию. Она тем самым является законом Федерального уровня, автоматически переходит в национальное право, и сейчас ее надо исполнять. Поэтому дебаты внутри общества накаленные и связаны с тем, что теперь придется что-то делать. Кроме того, на уровне Конституции закреплен запрет на дискриминацию по инвалидности, прямо вот в такой форме.

Германия пытается сформулировать новую социальную политику, где затрагиваются вопросы не только инвалидов, но и других уязвимых групп. У них могут быть совершенно другие проблемы, к примеру, одинокие пенсионеры с малым доходом, мигранты, дети и подростки с трудностями обучения по причине умственной отсталости, инвалидности или насилия в семье, ранней уголовной истории и т.д. – это не суть важно, все это относится сюда. Ведь беженцы – это низкоквалифицированные специалисты, те, у которых не было доступа к образованию по тем или иным причинам, и они всю жизнь вынуждены быть ограниченными и зарабатывать простой малооплачиваемой работой. Это все ограничивает их участие в политической, культурной и пр. жизни общества.

Вы удивитесь, но безграмотность – это большая проблема в Германии, поскольку в Германии никогда не было политики общей грамотности. Мы подозреваем, что до сих пор в Германии есть 4-5% взрослых людей, не умеющих читать, которые всю свою жизнь это скрывают, т.к. в обществе, конечно же, их сразу стигматизируют. Это гигантский барьер.

Социально-политическая концепция «инклюзии» могла бы основываться на том, что институты разделения должны перестать быть необходимыми, нормы равенства и равноправия должны выполняться. Кроме того, важно закрепить солидарность как норму общества и путь к реализации справедливого общества.

На мой взгляд, требуется расширение понятия. Кто такие люди с ограниченными способностями / возможностями? В эту группу, помимо инвалидов, входят пожилые, мигранты, дети и подростки с трудностями обучения, беженцы, низкоквалифицированные, безграмотные, долгосрочно безработные, страдающие депрессией и т.д. И все эти группы или категории должны быть полноценно включены в общественную жизнь.

Речь идет о более широкой вещи – важно изменить общественное восприятие. Как это сделать? Приведу некоторые примеры. «Dunkelrestaurant» – темные рестораны, в которых клиенты находятся в полной темноте, и сам процесс принятия пищи, сервировки стола и пр. происходит в абсолютной темноте. Другими словами, здоровый зрячий человек погружается в мир слепых людей и пробует просто какой-то отрезок времени провести в подобном состоянии. Это позволяет совершенно по-другому смотреть на проблемы слепых людей, поверьте.

Есть еще один пример – колясочные турниры. Предлагаю посмотреть ролик, на котором группа мужчин, сидя в инвалидных колясках, азартно и по-спортивному играет в баскетбол. После окончания игры вся команда, кроме одного игрока, встает из инва-колясок и передвигается своими ногами – т.е. здоровые люди ради товарища-инвалида по игре встают в равные с ним условия. Это и есть один из примеров инклюзии, когда барьеров и границ между людьми, независимо от их физического здоровья, социального статуса и пр. отличий, нет.

Еще несколько важных, на мой взгляд, моментов – «госуслуги инклюзии», т.е. внятное и эффективное предоставление государственных услуг. Мониторинг и оценка институтов занятости, куда входят безбарьерные веб-страницы и формуляры – «leichte Sprache» – это доступ к информации. Далее, дома нескольких поколений и «Коммунальный Индекс Инклюзии». Все эти параметры должны присутствовать в обществе, настроенном к инклюзивному развитию.

Инклюзивное образование по своей сути представляет собой конец дуализма эксклюзии и интеграции. Насколько гомогенными могут быть школы и классы? Полагаю, что это статистическая иллюзия. Более того, важно и необходимо другое понимание педагога – генералист-психолог, поскольку внедрение инклюзивного образования требует иной, более широкой квалификации педагогов. Эксперимент в БаВю – 40 пилотных школ.

Кроме того, важно понимать, что инклюзивное образование требует финансовой поддержки и оптимизации госбюджета. С другой стороны, это позволит реализовать «спящий» экономический потенциал, принять превентивные меры против социальной агрессии, например, cтрельбы в школах. И наконец, это позволит социально стимулировать развитие интеллекта.

Ну и вкратце некоторые мысли вслух и дебаты о будущем. Культурный прожиточный минимум – люди с ограниченными способностями/возможностями должны быть включены не только в базовый социальный процесс, но и на более высоком уровне. Речь идет о культурном пространстве, о политическом участии и гражданской активности.

Идея безусловного основного дохода вызвала настоящий взрыв в немецкоязычном пространстве. Безусловный доход – это гарантированный минимум человеческого существования. Согласно этой социальной концепции, каждый человек должен иметь гарантированный законом минимум денежного довольствия, выплачиваемый государством без всяких условий, без подтверждения потребности, без необходимости выполнения работы, без обложения налогом. Ну здесь еще, конечно, много споров.

Завершая свое выступление, хотелось бы обозначить важные, на мой взгляд, вопросы, которые требуют решения. Как распознать барьеры? Например, пандус – это доступ к здравохранению или просто доступ в здание поликлиники? Другая группа вопросов – финансовая. Стоимость инклюзивного развития страны? Источники финансирования? Далее, в части инклюзивного образования, нельзя игнорировать страхи учителей, родителей, чиновников и в то же время вопрос надо решать. Понятно, что путь к социальному государству достаточно непростой – нельзя идеологизировать проблему и впадать в наивный гуманизм, чтобы не создать очередную форму эксклюзии новых групп. Поэтому мое выступление здесь было нацелено на расширение взгляда и вообще видение заданной проблематики.

Жанна МЕНДЫБАЕВА, директор Бюро образовательных технологий «UniverSity»:

У меня вопрос к Кайрату. Есть ли какая-то информация о том, имеют ли сегодня работодатели какие-то преференции, если принимают на работу инвалидов? Собирается ли какая-то статистика, где и сколько учится детей, студентов с инвалидностью? В какой отрасли занято наибольшее количество инвалидов?

В Налоговом кодексе есть одна маленькая статейка, о которой предприниматели не знают. Суть такова: если на одну и ту же работу с одной и той же зарплатой принимаем инвалида и здорового человека, то инвалид обходится предпринимателю в два раза дешевле. Там есть определенные вычеты, специфические термины и пр., я могу дать ссылку и точную формулировку. Но при этом льгота, которую может получить предприниматель, незначительна, то есть если даже он эту льготу не получит, то этого не заметит. В отношении одного конкретного инвалида она незначительна. Это не так как в Германии, там квота до 5% и довольно большой штраф, если ты не берешь инвалида на работу. И этот штраф идет в специальный фонд, который работает на того же инвалида, но по другим программам.

Что касается второго вопроса, мы как раз поставили вопрос, чтобы статистика начала работать в этом направлении. Сейчас нет статистических данных о том, сколько среди студентов инвалидов? Если они инвалиды, то какой категории? Какие у них проблемы? Нет статистики по отраслям промышленности и так далее. Вот недавно выступил вице-премьер на заседании партии «Нур Отан» и сказал, что легкая промышленность более восприимчива к инвалидам, чем, скажем, другие предприятия, где тяжелый, вредный труд и так далее. Но мне кажется, это поверхностное видение. Вице-премьер не должен озвучивать такие взгляды, не вникая в суть проблем. Мы не стали ему оппонировать, но там есть много нюансов. Например, в Японии есть фирмы, где исключительно тяжелый труд и для того, чтобы не нарушать законодательство они параллельно создают социальные предприятия, где работают только люди с инвалидностью. Тем самым они эту квоту закрывают, обеспечивают людей другими видами работы и другими видами услуг. Другими словами, нужно быть более осторожными и корректными на уровне правительства.

Петр СВОИК, председатель Алматинской общественной антимонопольной комиссии:

Я очень впечатлен тем, что услышал, потому что до этого думал посидеть и послушать. Но опираясь на доклады, должен признать, что оба спикера сильны. Кайрат – готовый, с точки зрения профессионализма, деятель национального масштаба, и надо использовать его потенциал. Алексей представил блестящий доклад. Я-то думал: что нам может рассказать «русскоязычный немец», кроме совершенно официальной сухомятки. Тема подана впечатляюще. Если у Кайрата доклад сугубо профессиональный и, безусловно, конструктивный, хоть и печальный, то Алексей предложил интересные ориентиры, куда надо идти и на что опираться.

Теперь несколько главных соображений.

Пункт 1. Это ресурсы, деньги, без этого ничего не получится. Как раз к 2013 году, по официальной статистике, в Казахстан завезен ровно один трлн долларов. Из них примерно 700 млн – это продажа сырья, 150 – внешний долг, 150 – иностранные инвестиции. На что ушел этот трлн? Ответ – на закрепление вымывания ресурсов из страны. Ресурсов стало гораздо меньше, чем когда все это начиналось, в т.ч. на образование, здравоохранение и так далее. Партия присутствует при такой экономике на вывоз, значит в парламент, конечно, надо включать партию под названием социал-демократическая, которая будет отстаивать именно внутренние, ресурсные интересы страны, иначе ничего не получится.

Пункт 2. Кайрат говорил о механизмах участия в принятии решений. Государство к инвалидам спиной не стоит, нет, и деньги большие тратятся, и советники при акимах, при министерствах имеются. Работа действительно идет. Кайрат сражается за какие-то поправки, что-то у него получается, что-то нет, но процесс, безусловно, идет. Чего в нем не хватает? В нем не хватает равноправия. То есть государство всегда выступает попечителем. «Мы вам деньги даем, мы вас призываем. Мы вас слушаем, где-то слышим, где-то не слышим, но государство важнее. Скажите спасибо, что мы вообще вам помогаем».

А государство должно взять на себя обязательство, обязательность равноправного партнерства, и это должно быть прописано в государственных процедурах. То есть если, например, утверждается некий бюджет, некий законопроект, так или иначе относящийся к инвалидам, то равноправной стороной этого процесса должен быть, скажем условно, председатель республиканской национальной ассоциации людей с ограниченными возможностями. И он должен иметь право выступать содокладчиком при министре труда, при министре здравоохранения и вносить соответствующие поправки. Должно быть так, что без его участия невозможно осуществлять этот законодательный проект. Нельзя принять хоть что-нибудь, если Кайрат Иманалиев не выступит со своим заключением. Депутаты потом могут принять или не принять это заключение, но оно должно быть озвучено, процедурно, должно быть пропечатано в «Казахстанской правде», оглашено по «Хабару».

И точно так же по советникам. Не каждый министр должен подбирать себе удобного для него представителя инвалидов, а наоборот, инвалиды должны делегировать и аккредитировать при соответствующих государственных структурах своих комиссаров. Причем это надо финансировать не под видом какой-то спонсорской или целевой помощи, грантов, а путем государственного финансирования этой деятельности как таковой, в т.ч. с прописанными в законодательстве процедурами совместного участия, экспертирования, разработки всей законодательной базы.

Пункт 3. 450 млн. долларов из бюджета, которые предусмотрены на Кок-Жайляу, надо полностью переправить на те или иные социальные программы, связанные с инклюзией людей с ограниченными возможностями в наше общество.

Алексей ЮСУПОВ, глава представительства Фонда Фридриха Эберта в Алматы:

Маленькая ремарка, о которой я вспомнил, слушая вас, Петр Владимирович. Когда Конвенция ООН была переведена на немецкий язык, то люди, занимавшиеся этим – профессиональные дипломаты и переводческая служба бундестага – перевели на немецкий инклюзию как интеграцию. А я в своей презентации вам показал, в чем разница между этими понятиями. После этого ассоциация инвалидов, людей с ограниченными возможностями перевели ее еще раз сами, это так называемый теневой перевод, доказав, что это не просто ошибка перевода, а принципиальная разница. Теперь этот теневой перевод используют даже официальные органы, поскольку они поняли, в чем проблема. И это пример того, как это по идее должно работать.

Гульнар КУАТБАЕВА, профессор КазЭУ им. Т.Рыскулова:

Я представляю один из ведущих вузов в Казахстане, и я здесь сегодня с проектной группой студентов, их руководителем – они загорелись идеей подготовки экономического проекта по поддержке лиц с ограниченными возможностями. И мне бы хотелось, чтобы присутствующие здесь коллеги разного уровня – от партии Нур Отан до акимата и фонда Эбберта – поддержали эту идею, потому что ребята будут и дальше ее продвигать в своей карьере.

Вопрос к Кайрату: в каком вузе Алматы имеется удобная инфраструктура для лиц с ограниченными возможностями? Не могли бы вы назвать один пример?

Это Международная академия бизнеса. Там есть подъезд, есть лифт для инвалидов. Там есть то, чего нигде нет – специализированный туалет для инвалидов. Мы там были буквально несколько месяцев назад.

Гульнар КУАТБАЕВА, профессор КазЭУ им. Т.Рыскулова:

Да, Асылбек Кожахметов защищал докторскую диссертацию по социальной ответственности бизнеса. И как председатель республиканской комиссии по социальным конфликтам он продвигает эту идею в учебной среде, чтобы студенты понимали, что общество состоит не только из здоровых людей. Что есть еще колоссальный потенциал среди людей с ограниченными возможностями, который в Казахстане еще никто не оценил.

Мне бы хотелось порекомендовать следующее. На 2013-2015 годы Министерство образования выделило 62 млрд тенге на научные исследования, это порядка 2000 проектов. Могу сказать как эксперт, что наверняка какая-то часть денег утекла в песок, и поэтому сегодня собираются заявки на научные исследования на 2015-2017 годы.

Уважаемые коллеги, представители общественных движений, неправительственных организаций, вузов! Я думаю, что, судя по присутствию представителей гражданского общества за этим круглым столом, можно говорить о том, что есть социальный заказ со стороны общества на разработку всех фундаментальных и прикладных исследований, начиная от изучения экономики права, соответствия правовой базы международным стандартам и т.д.

И мне хотелось бы Кайрату лично подсказать такую вещь. В 2013 году в Казахстане был выпущен закон об оценке качества государственных услуг. В одной из статей предусматривалась подготовка членов НПО для оценки государственных органов. Я думаю, возможно, вы пока еще с документами не знакомы, но, наверное, ваша активность позволит вам на всех уровнях говорить о том, чтобы были заложены расходы на подготовку в Академии государственного управления при Президенте специальной группы из числа инвалидов, которые пройдут тестирование и смогут осуществлять эту функцию. Для этого есть все возможности, есть инфраструктура, великолепное общежитие на 3000 человек. Там инвалиды могли бы проживать на период обучения, либо можно использовать дистанционные методы обучения, то есть создать действительно комфортные условия для обучения этого колоссального экономического потенциала, который присутствует в Казахстане.

И в заключение мне бы очень хотелось пригласить наших коллег, сегодняшних спикеров на подиумные лекции. Любой формат, который будет вам удобен – читать лекции для наших студентов, магистрантов, докторантов, потому что мы обучаем топ-менеджеров национальных компаний, в бизнес-школе. То, что мы можем сказать, – это одно, а то, что вы можете подсказать – другое. Поэтому мы надеемся, что в ближайшее время информация лично от вас будет доступна для наших слушателей.

Бакыт КОСЫНБАЕВ, директор Института исследований и профессиональной адаптации:

Вопрос г-ну Иманалиеву. Вы озвучили информацию по инвалидам войны. Какая категория туда входит? Кто именно входит в этот состав инвалидов войны в озвученных вами 4,3%? И есть ли какие-то данные, аналитика по уровням инвалидности? Например, по военнослужащим, которые уходят из армии с инвалидностью или пострадавшим во время воинской службы, участия в боевых действиях и т.д.

В эти 4,3% входят инвалиды войны и приравненные к ним воины-афганцы. Но тут тоже есть много моментов, в которых мы сейчас разбираемся. В частности, некоторых инвалидов локальных войн туда вносят, некоторых не вносят, тут идет целая дискуссия.

Теперь насчет статистики. Возможно, в закрытом доступе у Министерства обороны есть какие-то данные, но в открытом доступе, которым мы пользуемся, их нет. И мы сейчас как раз работаем и с горстатом, и с Агентством по статистике на предмет того, что такую статистику надо вести.

Теперь насчет дистанционного образования хотелось бы сделать маленькую реплику. На самом деле к дистанционному образованию мы относимся очень настороженно. Дело в том, что появилась такая тенденция, когда вузы, которые не могут обеспечить доступ инвалидов к обучению, не могут организовать у себя нормальный процесс обучения для инвалидов, часто говорят о том, что они переходят на дистанционное образование. В условиях Казахстана мы рассматриваем дистанционное образование как форму сегрегации инвалидов. Я сам учился и знаю, что учебная среда, студенческое общение ничем не заменяется. А тут получается обратное. Человек итак не выходит из дома, а дистанционное обучение только продлевает этот процесс. Если это выбор самого инвалида, если его устраивает такая форма обучения, то мы это приветствуем. Но когда институты вместо того, чтобы адаптировать и создавать условия для обучения инвалидов, начинают переводить его на дистанционное образование, то мы считаем это формой сегрегации, поскольку дистанция только увеличивается.

Марианна ГУРИНА, президент ОФ «Улагатты Жануя»:

Казалось бы, такие замечательные доклады были представлены, и нам можно было бы промолчать – выслушав проблемы, существующие в нашей стране, познакомившись с опытом Германии, мы могли бы просто передать это в руки государства и сказать: «ну, давайте, делайте что-то».

На самом деле так не происходит, и проблемы существуют, мы с ними сталкиваемся каждый день. Каждый день кто-то из инвалидов звонит и говорит, что его не берут на работу; звонят мамы, которые говорят, что они не могут жить на пособие в 14 800 тенге с одним или двумя детьми на руках. И это является пособием, на которое женщина с больным ребенком должна находиться дома. Мы слышим о психотрониках, которые находятся в учреждениях закрытого типа. Хотя опыт тех же прибалтийских стран, к которому мы, между прочим, не обращаемся, говорит о том, что там существуют семьи для таких инвалидов, где находится социальный работник и помогает им социально адаптироваться. У них есть профессия, они вхожи в жизнь.

Мы много говорим об инклюзивном образовании, и у нас нет никакого движения в этом направлении. Мы докладываем перед международными организациями о достижениях, называем огромные суммы, которые выделены для решения этих проблем. Мы говорим о проблеме детей-сирот, которым ставится диагноз заторможенного психического развития (ЗПР), и этот диагноз практически не снимается по причине того, что воспитателям, которые находятся в этом детском доме, выгоднее иметь детей с этим диагнозом. Они получают большую сумму, находясь рядом с инвалидами, и это выгоднее, чем снять этот диагноз с ребенка и дать ему возможность дальнейшего роста. А в дальнейшем он никуда не может пойти, у него диагноз ЗПР.

У нас ограничен доступ инвалидов к правосудию, а это очень важно для каждого человека. Физически здания судов не приспособлены к тому, чтобы ими пользовались инвалиды. Интересы инвалидов не защищены на различных стадиях правосудия – не предоставляются сурдопереводчики, индивидуальные помощники и получается, что этот человек практически не имеет возможности быть защищенным государством. И таких проблем огромное множество.

И, конечно, наша сегодняшняя встреча должна иметь продолжение. Мы должны быть услышанными. Просто необходимо ратифицировать Конвенцию о правах инвалидов, необходимо разработать и утвердить долгосрочную программу, включить конкретные механизмы – уже сейчас включить, сегодня. Потому что у меня такое ощущение, что когда парламентарии поднимают руки и принимают какие-то законы, они очень далеки от понимания того, что, например 11 МРП – это 14 тысяч тенге с лишним и на эти деньги нельзя жить. И поэтому нам нужно делать все возможное для того, чтобы объяснить это людям.

Я думаю, что Кайрат Иманалиев вообще должен присутствовать на всех этих заседаниях для того, чтобы иметь силу сдвинуть этот постыдный для страны пласт. Потому что таких людей огромное множество. Если мы говорим о 630 тысячах взрослых инвалидов по Казахстану, если мы говорить о детях и их матерях, которые не имеют возможности работать, то вы представляете, какой огромный пласт нашего общества просто оставлен в нищете.

Я думаю, что мы с вами должны написать какое-то обращение, гневное или требующее. Мы не должны просто так уйти. Я думаю, если мы докричимся, это будет важно.

Жанна МЕНДЫБАЕВА, директор Бюро образовательных технологий «UniverSity»:

Когда меня пригласили на круглый стол, я подумала, чем я могу быть полезна, поскольку я занимаюсь только образованием. Это сфера, в которой я более компетентна, и она может быть для той категории людей, которые сами принимают решение об учебе и продолжении своего образования. Но есть один момент, который меня задевает.

В этой сфере задействовано по крайней мере три министерства. Министерство здравоохранения ставит диагноз, на основании которого Министерство труда и социальной защиты населения определяет статус человека – инвалид или не инвалид, и Министерство образования, которое так или иначе должно выполнить Закон об образовании и предоставить хотя бы начальное и среднее образование. У каждого гражданина, родившегося в Казахстане, есть такое право и он этим правом должен воспользоваться.

В компании моей подруги работает девушка. Ее рост примерно 1 метр 10 см. Она замечательно работает, и мы не считаем ее инвалидом. Она окончила университет, магистратуру, руководит департаментом небольшой компании, очень позитивна, ходит в кафе, в рестораны, путешествует по миру, общается с иностранцами. Все кроется в чем? В позитивном отношении родителей к той проблеме, которая у них в семье возникла 20 с лишним лет назад.

Я хочу отметить, что в нашем обществе наблюдается одна важная, существенная тенденция. Она заключается в следующем: мы эмоционально депрессивны к решению проблем.

Есть одна расхожая фраза: степень цивилизованности общества определяется тем, как оно относится к детям, старикам и инвалидам. Тот диагноз, который мы сегодня пытаемся поставить нашему обществу, решая эту проблему, не точный. Мы узко решаем этот вопрос, мы эмоционально депрессивны, потому что, поднимая этот вопрос, боимся его заболтать. Вот я боюсь, что мы эту тему можем заболтать от нашего круглого стола и до решения проблемы на уровне Парламента.

Второй момент: насколько общество относится к этой проблеме как к своей? Например, как в семье относятся к любой такой проблеме – это моя проблема, моя боль.

Еще один момент. Насколько мы можем решить, по крайней мере, один вопрос, который озвучил Кайрат? Как утвердить в общественном сознании необходимость обеспечения прав инвалидов? Как это сделать? Это ведь какая-то нематериальная форма. Как довести до сознания каждого, и особенно детей, особенно начальных классов, где мы пытаемся внедрить инклюзивное образование, что ребенок без руки – это нормальный ребенок? Я не считаю ребенка инвалидом, поскольку для системы образования его интеллектуальные способности на 100% соответствуют способности воспринять учебную информацию.

Кроме того, мы можем говорить об эмоциональной стороне, а о практической? Вот не в первый раз уже признаюсь, что я сижу в соцсетях и обратила внимание на то, что очень часты вопросы: «где можно найти коляску для инвалида?», «помогите купить качественное средство для передвижения» и т.д. У меня возникает резонный вопрос. Мы открываем вокруг Алматы так много автоцентров, автомобильных заводов. Это колоссальные средства, но при этом у нас не производят велосипедов, колясок.

Я думаю, что производить такие товары намного дешевле и проще, при этом с высоким качеством, чем производить автомобили. Но почему-то на эту сторону мы своего внимания не обращаем. Во-первых, мы могли бы занять людей работой. Во-вторых, мы бы решили проблему с физическим здоровьем как здоровых людей, так и людей с проблемами со здоровьем. И, наконец, решили бы экономическую проблему.

Еще один нюанс, который мне бы хотелось раскрыть, лежит в трех плоскостях:

Первое – это наше эмоциональное отношение к этому. Ведь в действительности, как сказал Алексей, у нас не видно инвалидов, потому что им неудобно, потому что наше пространство не организовано к тому, чтобы в нем жили даже здоровые люди. Иногда залезть в автобус даже здоровому человеку проблематично.

Второе – это социализация. Этот вопрос здесь неоднократно поднимался, и в первую очередь это касается системы образования. Почему? Я думаю, потому что примерно 50% людей с ограниченными возможностями могут совершенно спокойно и полноценно вписаться в образовательную среду, как уже говорил Кайрат, нужны только технические усовершенствования. Это необходимо не только людям с физическими проблемами, но всем другим людям.

Третье – это интеллектуализация. Насколько мы интеллектуально готовы к тому, чтобы обучать? У нас педагогов не учат быть эмоционально позитивными, не учат работать с детьми, которым нужен особый подход. И у нас нет информации в обществе, в СМИ по крайней мере, о таком явлении, как, например, личный помощник. Я для себя сделала пометку. Сколько необходимо личных помощников? Какое образование личный помощник должен иметь? Когда в вакансиях будет написано: требуются личные помощники? Если все это не пишется, значит, потребности в подобных кадрах, специалистах в этой сфере занятости у нас нет. А я так понимаю, что такая потребность все же есть. И она, наверно, в той части, которую сейчас озвучила Марианна. Когда мать привязана к больному ребенку и не может от него отойти. Эту функцию отчасти мог бы выполнять личный помощник, который дал бы ей возможность решить другие проблемы. Может я излишне эмоционально высказалась, но все же…

Марианна ГУРИНА, президент ОФ «Улагатты Жануя»:

У меня одно предложение, Кайрат меня поддержит. Сроки эксплуатации инвалидных колясок надо пересмотреть. Одна прогулочная инвалидная коляска рассчитана на 7 лет, домашняя – на 5 лет. Это невозможно. Потребность в инвалидных колясках огромная. Это нужно обязательно пересмотреть.

Гульнар КУАТБАЕВА, профессор КазЭУ им. Т.Рыскулова:

Можно я тоже добавлю как экономист? Дело в том, что сейчас Министерство экономики начинает и уже даже ведет работу с Министерством труда по разработке новых социальных стандартов. Что же все-таки сюда входит? Я думаю, что тут как раз тот момент, когда в прожиточный минимум для особых категорий нужно включать то, что мы внутри страны можем производить сами. Тем самым создавать новые рынки занятости, труда и прочее. То есть на этот момент важно обратить внимание, на тот спящий экономический потенциал, о котором говорил Алексей.

Ирина ВОЛКОВА, вице-президент Ассоциации семейных психотерапевтов и психологов:

Я врач по образованию. Сегодняшняя тема, конечно, актуальная, очень больная, животрепещущая для всех – врачей, педагогов, нашего правительства.

Во-первых, само слово «инвалиды» означает такую большую группу людей: инвалиды по психическому заболеванию – это одно, инвалиды по опорно-двигательному аппарату – это другое, инвалиды-военные, инвалиды Великой Отечественной войны, есть еще геронтологическая группа людей. То есть для каждой этой группы характерны свои особенности и свои проблемы. И ВОЗ в рамках Конвенции тоже обращает на это внимание. Кстати, о Конвенции какого года вы говорили? 2006-го?

В прошлом году масса всемирных организаций, и здравоохранения в т.ч., занимающихся всевозможными социальными проблемами, практически во всех странах рекомендовали говорить, что это люди с ограниченными возможностями. Слово инвалид – это как сленговое «негр». Мы же так не говорим, хотя 10 лет назад это слово было в обиходе, но оно оскорбляло чувства представителей этой расы.

Вот о чем мы и говорим. Будь у меня диагноз гипофизарный нанизм, о котором говорила Жанна, про девушку с маленьким ростом, меня бы оскорбило обращение «инвалид». Мы разговариваем с обывателями, и они слышат нас. Мое предложение – все-таки подумать на тему корректности слова «инвалид».

Дело в том, что слово «инвалид» вошло во все законодательные акты. Мы сейчас не можем их по-другому называть, если мы говорим юридическими терминами. Это первое.

Второе. Во всем мире сейчас уходит слово «люди с ограниченными возможностями». Считается, что это тоже неправильно, но это большая дискуссия. Мы, например, настаиваем, чтобы называли «люди с особыми нуждами», но это не тема данного круглого стола.

Елена ПОПОВА, Ассоциация общественных объединений немцев Казахстана «Возрождение»:

Наша инициатива называется «Использование европейского опыта оказания социальных услуг пожилым людям и инвалидам в Казахстане». Сейчас разработаны методические программы, которые были одобрены в министерстве, и предложен именно такой подход к данным категориям людей.

С прошлого года государственный секретарь дал распоряжение в министерства. Сейчас мы работаем над созданием образовательных центров по подготовке специалистов по уходу за пожилыми людьми, за инвалидами через Министерство образования, через Министерство труда.

К сожалению, мы сталкиваемся с трудностями, потому что не предусмотрены государственные программы, не заложено финансирование и т.д. Много представителей из нашего министерства были в Германии у нашего партнера – Европейской школы. Они смотрели, как там устроена помощь инвалидам, потом приезжали, вздыхали и говорили, что у нас таких средств пока не предусмотрено. Может быть, начать с каких-то социально-экономических, финансовых вопросов?

Когда мы сталкиваемся с образовательными курсами, то из-за ограничений финансовых возможностей мы не можем готовить социальных ассистентов, ассистентов по уходу и прочих. Но в любом случае призываю и приглашаю к сотрудничеству всех, кто заинтересовался этим вопросом.

Сейчас в Германии находится большой пласт немцев из Казахстана. Выехало около 800 000 человек, они там находятся более 20 лет. Действительно, 20 лет назад они не были интегрированы в общество, к нашим переселенцам было даже негативное отношение. А в последние годы на межправительственной комиссии мы встречаемся с членами Парламента, с представителями министерств, и отношение к нашим людям поменялось кардинально. Наши люди представлены и в Бундестаге, и в различных министерствах, и общественных организациях. Об инклюзии не буду говорить, но интеграция уже есть.

Алмагуль СЕЙСЕНОВА, заведующая научной лабораторией Национального научно-практического центра коррекционной педагогики:

Мы очень много занимаемся вопросами инклюзивного образования. Были разработаны механизм, пути реализации инклюзивного образования. Насколько возможно, наши специалисты выезжают в регионы, стараясь развивать компетенции специалистов в этой области и вообще развивать инклюзивное образование.

На сегодняшний день ситуация такая. Я могу вам сказать, что мы проводили мониторинги, выезжали во многие области нашего Казахстана и видели стихийную инклюзию в системе образования. Потому что прописан документ очень хорошо, а реализация происходит исходя чисто из инициатив тех или иных мотивированных руководителей социальных организаций или тех же самых специалистов общего образования.

Ко мне буквально вчера приходила семья, которая воспитывает молодого человека с инвалидностью. Мама в свое время отдавала ребенка в Центр «Мейирим», и параллельно для реализации проекта по инклюзии отдала здорового ребенка вместе с братом, у которого ДЦП. Теперь девочка обучается в 159 школе и пишет проект по инклюзивному образованию. Мама сама в замешательстве. Насколько она правильно поступила, предложив ученице второго класса вместе с учителем написать проект по инклюзивному образованию? Потому что она боится, что девочка учится в элитной казахской школе, и ее одноклассники либо сообщество их родителей могут не принять данную тему, и каков будет конечный результат данной деятельности?

Я в свою очередь, будучи сама мамой молодого человека с инвалидностью, также инициировала получение юридического образования. И сейчас я активно продвигаю вопросы инклюзивного образования, достаточно сильно мотивирована, предложила им руководство проектом. Поймите, необходима осведомленность всех граждан – это и школьное звено учеников и студентов, если это будет высшее образование и т.д. Эти вопросы надо продвигать, заниматься просветительской деятельностью, поэтому я готова оказывать свои услуги в качестве лектора, консультанта, двуязычного специалиста.

По мере взросления моего ребенка, ему 18 лет, я прекрасно понимаю все проблемы. Мы выросли из системы образования и теперь переходим в систему социальной защиты. Но, к сожалению, для молодых инвалидов вопросы профориентации, профотбора, трудоустройства и так далее пока не разработаны. К сожалению, традиционная система, которая была в советское время, уже давно утеряна.

На сегодняшний день, к примеру, те же самые выезды казахстанских специалистов или представителей НПО в составе делегаций сказываются на результатах. Несколько лет назад мы были в Литве. Глобальная инициатива в психиатрии предложила нам ознакомиться с их опытом. И я была удивлена фразой одного из представителей СМИ, который сказал: «Вроде бы в Литве живут чуть более миллиона человек, и практически каждый второй показался мне психом, т.е. клиентом данного учреждения». Там, куда бы мы ни пришли, специалисты все время говорили о том, что жители их страны находятся в тех или иных определенных условиях. В качестве собственного результата и анализа увиденного в данной поездке я пришла к выводу, что государство максимально поддерживает жизнь лиц с ментальными нарушениями здоровья.

Поэтому, насколько возможно, я стараюсь помочь, проводя консультации с родителями детей-инвалидов раннего возраста. В прошлом году мы разработали стандарт вмешательства и правила межведомственного взаимодействия. Все данные, скрининги, которые у нас есть по перинатальному возрасту, конечно, должны быть реализованы тремя ведомствами, о которых мы говорили на сегодняшнем круглом столе. Поэтому не зря, наверно, создан такого рода проект, как практическое руководство «Права человека в сфере здравоохранения», т.е. мы сами, будучи гражданами Республики Казахстан, порой забываем о своем праве на охрану здоровья.

Ерлан СМАЙЛОВ, модератор:

Я считаю, что обсуждение прошло позитивно. Предлагаю подвести итоги сегодняшнего экспертного обсуждения.

Ключевой момент, о котором сегодня много говорилось – это соблюдение прав на труд, на доступ к информации, в т.ч. правовой, на доступ, в принципе, ко всему. Каким образом это может достигаться? Какими-то мотивирующими факторами – налогами, экономическим стимулированием, конструктивным давлением. Есть много примеров, когда пандусы делают формально – я здоровый человек, но если посмотреть на пандусы в подземных переходах, у ЦУМа, например – на них здоровому человеку убиться можно. Подобный формализм присутствует. С точки зрения буквы закона все выполнено, но с точки зрения духа и соответствия реальной жизни и решения поставленных задач – это абсолютно не выполнено. И эти вещи надо решать через конструктивное, мотивирующее воздействие. Если не устраивает, то можно как в Германии, например. Не берешь инвалида на работу – плати взнос, и с этого взноса будет финансирование. Конечно, необходимо исключать этот формализм.

Важный, ключевой вопрос – ратификация Конвенции, которая позволит выстроить многие приоритеты, и уже под них будет подстраиваться национальное законодательство. Если мы ратифицируем Конвенцию, то международное право будет иметь главенствующее положение.

В дискуссии прозвучали слова о том, что примером, бенч-марком для нас должна быть Европа или другие более развитые страны. Мы всегда говорим, что у нас лучше, чем где-то в Сомали, Кыргызстане и т.д. Давайте на них не будем равняться, а будем ориентироваться на Германию, Чехию, Австрию. Кто в Европе был, тот видит, насколько удобна инфраструктура для всех групп населения.

Теперь из конкретики – расширение национального плана. Мы переходим к структурному, системному вопросу, о котором сегодня говорили. Во-первых, это участие в принятии решений: solution-making – это разработка решения и decision-making – принятие решения. Вот в этот процесс должны быть непосредственно вовлечены все стороны – эксперты, в т.ч. представляющие организации людей с ограниченными возможностями, или неограниченными возможностями, как мы сегодня решили говорить. Должно быть 100%-ное вовлечение, и именно на партнерских началах. Должны устраняться такие вещи, когда государство решает: «давайте 40% ваших поправок примем, а 60% поправок не примем». Здесь должен быть более комплексный подход на уровне стратегии вовлечения, тем более есть политическая воля, и об этом глава государства сказал в Послании.

Более того, этот вопрос не касается политической модернизации и не чувствителен к этому процессу – который у нас табуирован в принципе. Это вопрос обеспечения прав наших сограждан, друзей и родственников, которые живут с нами в одном городе, в одной стране. И нет ничего страшного, если эти люди будут более активно вовлечены в процесс принятия решений через выступления в Парламенте, через депутатство, через другие формы.

От Казахстана исходит много инициатив мирового масштаба. Мне кажется, если сконцентрироваться, то можно сделать Казахстан примером для других стран. Зачем нам какой-то космический рывок, он мало реализуем с технической точки зрения на данный момент. Если мы хотим совершить рывок, то он мог бы быть социальным, с точки зрения отношения к инвалидам. Он может, кстати, стать идеей для партии – совершение рывка в отдельно взятом направлении. Это не требует политической модернизации, смены формы правления на парламентскую или еще какую-то. Давайте сделаем рывок здесь и сейчас, сконцентрируемся на этом, здесь надо говорить о некоем концептуальном подходе.

Теперь чисто практические вещи. У нас нет статистики. С экономической, аналитической точки зрения сложно управлять и модернизировать то, что не измерено, не изложено, просто потому, что это не понятно. Это пример темного ресторана, который приводил Алексей. Сложно понять, что ты будешь есть, сложно сервировать стол. Поэтому вопрос адекватной статистики – медицинской, экономической, трудовой и пр. – это острейший вопрос, и над этим надо работать Агентству по статистике, разрабатывать методики, чтобы была реальная картина в данной сфере.

Вопрос паспортизации объектов. Мы говорили о том, что необходимо участие в механизмах принятия решений непосредственно самих лиц с ограниченными возможностями. Каждого застройщика надо сажать в инвалидное кресло, пусть доедет до 10 этажа. И если доедет, пусть принимает выполненную работу, иначе хороших результатов не будет.

По второму этапу плана были конкретные предложения – включить медицинскую реабилитацию, развитие предпринимательства, развитие спорта. Было предложение, чтобы был советник и у президента, и у премьера. Это как раз концепция рывка, если мы хотим показать миру что-то стоящее.

Естественно, по принятии Конвенции потребуется изменение законодательства, осуществление общественного мониторинга как части механизма более активного участия в принятии решений.

Еще один момент – принятие бюджетных программ. На самом деле это суть вопроса. Можно еще много дискутировать, проводить круглые столы и другие мероприятия, но это все останется в рамках какой-то пропагандистской, комсомольской программы, как это раньше было. Пока под это дело нет денег, пока нет бюджетной классификации, пока не написано в определенной статье, например, выделено 10 млрд тенге на пандусы или на культурное развитие – ничего не будет. Поэтому эти вещи очень важны и партия могла бы взять на себя контроль декларируемых правительством вещей, выделенных на них ресурсов. Потому что, в конечном счете, все будет определяться наличием ресурсов.

Была озвучена необходимость разработки механизма экономической независимости и самостоятельности – это и трудоустройство, и увеличение пособий. Что касается трудоустройства, здесь надо говорить о более глубоких стандартах, классификации требований, профессий, специальностей. У нас структура экономики, особенно если смотреть по крупным городам, представлена услугами. Понятно, что металлургом, шахтером человек не может работать, и не надо, у нас и здоровые не все там работают. Но в сфере услуг можно – различные call-центры, обслуживание населения – тем более там сейчас активно работают фрилансеры, айтишники, к примеру, которые из дома не выходят. Все же в кино видели – сидит человек дома, бутерброд жует и сайты делает. Вот эти формы существуют, их надо изучать, привлекать профессиональных эйчарщиков для того, чтобы посчитать этот потенциал и эти ниши заполнять интеллектуальными людьми. Речь могла бы идти о сфере продаж, электронном и коммуникационном секторах, т.е. тех нишах, в которых может быть использован труд «людей с неограниченными возможностями», который будет соответствовать их потенциалу.

Необходим комплексный подход. Постоянно звучит фраза «лебедь, рак и щука» — трех министерствах, между которыми сложно договариваться. Постоянно есть внутрикорпоративные конфликты, непонимание, есть долгие этапы и сроки прохождения согласования и прочее, мы все это знаем. Здесь, наверно, важна роль партии Нур Отан как партии власти – она может встать на обеспечение этого комплексного подхода для того, чтобы было некое единоначалие, а не блокировки по разным ведомствам – и, в конце концов, не преследование узкокорпоративных интересов, а решение вопроса. Это будет системным подходом.

И, наконец, системный подход в трудоустройстве – это, конечно, мотивация бизнеса по налогам, льготам, мотивация предпринимателей там, где это возможно. В Германии – хороший пример озвучил Алексей – это запрет на дискриминацию, причем конституционно и законодательно закрепленный, это доступ к информации, это легкий язык понимания.

Я благодарен, что сегодня присутствуют представители акимата. Простому человеку очень сложно понять канцелярский язык. Права должны быть понятны так же, как на чайных пакетиках написано, как заваривать чай: раз, два, три – залил кипятком, заварил 5 минут, снял крышку, выкинул пакетик, выпил чай. Все. Все формуляры, все права должны объясняться простым, доступным языком. Иногда такой язык сложно понять и подготовленному человеку, причем, часто бывают и логические ошибки – и в законопроектах, к сожалению, в том числе.

Хороший пример также – это коммунальный индекс инклюзии. Сейчас в России идут паралимпийские игры. Когда они еще не начались, по РБК – информационному партнеру игр – я смотрел интересный проект, рейтинг городов. В России города рейтингуются с точки зрения инфраструктуры для инвалидов, трудоустройства и т.д. Такой комплексный рейтинг, который включал бы в себя для начала несколько параметров, был бы и для нас полезен. Рейтинг может быть и с открытой архитектурой, завтра его можно нарастить, включить еще какие-то дополнительные параметры, не надо сразу делать его всеобъемлющим. Но сейчас, с точки зрения инфраструктуры, трудоустройства, культурного минимума, реализации гражданских прав и вообще возможности самореализации, можно делать и запускать этот рейтинг. Включать эти параметры также и для рейтинга акимов. И рейтинговать должны не министерство, а разные организации, подобные той, которую представляет Кайрат Есмуратович, или региональные, у нас 500 НПО в стране. Можно рейтинговать и делать сводный рейтинг, по которому будет оцениваться работа акимов на месте.

Алексей озвучил очень важную, с моей точки зрения, вещь – культурно-прожиточный минимум. Понятно, 14 800 тенге не хватает экономически. На 5% сейчас поднимут пособия, но у нас девальвация, цены на 20-25% вырастут. Понятно, что это неправильно, и здесь наверно надо пересматривать концептуальные подходы и расчеты. Важно решать эти вопросы в привязке с минимальными социальными стандартами, о которых и в Послании говорилось. Стандарты должны быть разработаны, они должны быть адекватны уровню жизни, более того, в процессе расчета этого уровня надо участвовать.

Помимо прожиточного минимума, чтобы кушать-пить-передвигаться-платить за коммуналку, должен быть культурный прожиточный минимум, причем на уровне концепции. Должно быть понимание, что человек должен иметь право и возможность на реализацию спортивных, культурных потребностей. Здесь это взаимосвязано. Если не будет денег, то хоть 10 пандусов построй, но никто в театр ходить не будет. Эта вещь должна быть в системной увязке. Должен быть один параметр – экономический и культурный прожиточный минимум, это связанные вещи, иначе это работать не будет.

По партнерству мы говорили о совместной разработке законопроектов. Доступ правосудия – также один из важнейших вопросов, Правосудие должно быть понятное и эффективное. И это не касается других вопросов, рисков для власти здесь нет, на этом можно концентрироваться.

Еще один существенный момент – социальные образовательные центры для специалистов, опыт «Возрождения». На это тоже должны быть заложены бюджетные деньги.

Медицинская инфраструктура – тоже вопрос, потому что не все могут работать, и не все могут активно культурно жить. Поэтому для категории, которая не может активно жить, надо развивать медицинскую, реабилитационную инфраструктуру, к примеру, говорилось о клубных домах.

Очень важный вопрос – это профориентация молодых. На мой взгляд, это должен быть отдельный комплекс мер и мероприятий в политике, сконцентрированный на молодежи. И если мы ставим этот вопрос, надо их включать сразу в цепочку по образованию и включению в жизнь и профессионализации.

Вопрос по инклюзивному образованию. Важно, чтобы телега опять не оказалась впереди лошади. У нас это примут, а стандартов нет, нормативных документов нет, преподавателей отдельно не готовят, инфраструктуры поддержки нет. На декларативном уровне это будет принято, на инфраструктурном уровне – поддержки не будет. То есть мы получим опять кампанейщину, хотелось бы этого избежать.

Естественно, мы все это оформим, доведем озвученные предложенные через аналитическую структуру партии, с которой мы работаем, до адресатов, принимающих решения. Спасибо за участие.

Источник: http://agkipr.kz/archives/357